Над просторами ширь безбрежная.
Стая лебедей белоснежная.
По утрам мороз клонит травы ниц,
- Осень стылая вдаль уносит птиц.

По земле шуршит порыжевший лист,
Над дубравою слышен ветра свист…
Деревенская я девчоночка
Рвёт рубашечку- распашоночку

Грудь высокая и упругая.
Друга милого ожидаю я.
На руке блестит золото-кольцо.
Сватов он прислал на моё крыльцо.

Птицы- лебеди улетают вдаль!
Осень стылая, ну а мне не жаль:
- Сядут за столы лучшие друзья
И родные все. – Унывать нельзя!

Ты играй гармонь с переборами.
Под частушечки с тараторами,
Я пойду плясать в круг с девчатами.
Летят лебеди по-над хатами.

По утрам мороз клонит травы ниц,
- Осень стылая вдаль уносит птиц.
А на мне фата белоснежная.
И любовь со мной - жизнь безбрежная!

Белых лебедей вижу я во сне,
Ждать мы будем вас птицы по весне…

Нет управы на любовь. Нет управы!
У неё свои причуды и забавы;
И восторги, и печаль, - горьки слёзы,
- Не весенний сок от белой берёзы.

- Источает она сласть – чувства силу,
- Дарит ей земля любовь – жизни жилу.
А моя любовь  камнем тянет вниз.
Я для милого забава, - лишь каприз.

Мать меня  ругает: - Он блудливый пёс.
Моя дочь, прольёшь ты немало слёз.
- Знаю, что пролью, и  хватит  «славы».
Нет управы на любовь, нет управы…

(Правдивая история о корейчонке Сашке, моём односельчанине)

Женщина в последний раз оглядела своё убогое жилище, в старом прогнившем бараке и вздохнула. Здесь она проживала с мужем корейцем долгие шесть лет. Татьяна любила выпить, и любовников у неё было в достатке. Муж на это не обращал внимания. Добра с ним она не нажила, а двух детей родила. Дочка Надюшка, более походила на русскую. Ей было пять лет. А Сашке было шесть месяцев. - Её сын Сашка был рахитом. Он больше походил на паучка – кривые тоненькие ручки и ножки, большая голова и огромный живот. Грудью Татьяна его не кормила, а на пустой манной каше жира не нагуляешь. И ещё, Сашка был корейцем, хоть и не очень был похож на отца. Пак Индю был высокого роста, мускулистый и сильный и довольно приятной внешности мужчина. Работал он на пилораме, хорошо говорил по-русски. …Татьяна уходила от Индю к другому русскому человеку. Он предложил ей замуж. Жил Николай  в Шкотово в своём доме, работал на железной дороге.

…Сашка орал благим матом. Он как будто чувствовал, что его бросают. …Женщина подтолкнула девочку к двери, взяла чемодан и они вышли в коридор. Дверь Татьяна закрыла большим амбарным замком, а ключ положила в щель над дверью. …Любопытная пожилая соседка вышла вслед за ними на улицу и спросила: - Танька ты что, уезжаешь, - здесь тебе уже кавалеров не хватает? И, ехидно усмехнулась: - А Сашку, что ж. не берёшь с собою? На что Татьяна ей ответила: - Сашку я оставляю с отцом, куда мне с двоими… Соседка долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за мостом. Она ожидала Пака с работы и слушала, как кричит Сашка. А потом он замолчал: - Не уж-то помер сердешный?

Наконец то пробамкало пять часов и Она увидела Индю, который с дровами шёл неторопливо домой. Бабка сделала несчастное лицо и затараторила: - Индю, а Танька то, твоя от тебя ушла, Надюшку забрала с собой, а Сашку тебе бросила. И он всё орал, орал, а теперь молчит. Как бы чего не случилось? Пак открыл дверь, - соседка хотела проскользнуть в комнату впереди него, но он отстранил её, и закрыл дверь за собой на крючок. То, что он увидел, его и обескуражило, и удивило. - Его сын улёгся под брюхом у сучки и сосал с причмокиванием её сиську. А щенок лежал в стороне и скулил. …Индю хотел забрать Сашку от собаки, а потом махнул рукой: - Пусть сосёт, собачье молоко полезное, - щенок вон какой жирный. …Вот таким образом Сашка нашёл себе молочную кормилицу и няньку. На другой день Индю унёс щенка из дома и кому-то, отдал. В выходной день он сделал манеж для собаки и сына. Матрасовку набил свежим сеном: - Хорошо им будет спать. Поставил три миски, - собаку нужно кормить, как себя и  ещё лучше - кормилица! В одну налил борщ, в другую насыпал кашу, и налил воду. Собаку звали Найда, и она хорошо ухаживала за мальчишкой,  - он всегда был сытый, вылизанный, чистый.  Когда Сашке исполнился год, Пак решил жениться. Мальчишка не хотел есть ложкой, - он хватал пищу, как собака и не хотел одеваться. А Сашку было не узнать! Из заморыша он превратился в хорошенького упитанного черноглазого мальчишку. Собака не отходила от него ни на шаг, и никого к нему не подпускала, кроме Индю.

Сашке нужна «мать», - подумал Индю, которая бы научила его человеческой жизни. И когда решение это укрепилось, он обратился к соседке с просьбой, присмотреть за Сашкой, на что она ему ответила так: - Да, не уж то Сучка к нему подпустит кого? Загрызёт в один миг. Индю махнул рукой и грустно вздохнул. В одну из суббот, он оставил побольше еды и воды в манеже, и после работы, с попутной машиной куда то, уехал. – (В то время, на производстве  выходной день был только в воскресенье. …Вернулся домой Пак Индю не один. С ним была крупная мужеподобная женщина с грубым голосом. Звали её Елизавета. Так у Сашки появилась «мать». Елизавета полюбила мальчишку, как родного. И сучка приняла её, - разрешала брать Сашку.  Елизавета, с большим трудом, научила Сашку есть из миски ложкой, сидя за столом.  …И, ещё - Сашка, никак не хотел садиться на горшок и не любил купаться. Но женщина не отступала. Из тряпья, которое она привезла с собой, она шила ему рубашечки и штанишки. И постепенно Мальчишка превратился в настоящего человеческого ребёнка. …Но, собака была при нём ещё  до двух лет. Она была ему надёжным и верным другом. …Найду сбила машина. Сашка этого не видел, звал её и плакал. Пак похоронил собаку в лесу за пилорамой. И, как говорят: - Время лечит! Да,ещё Надюшка как раз приехала навестить отца и брата. Она гостила у них неделю. Сашка привязался к ней. Пак с Елизаветою просили её остаться с ними. … - Я не могу, отвечала им девочка. Мне нужно нянчить сестрёнку, и маму защищать. Дядя Коля её обижает. Не хочет, чтобы она пила. Он ругается и говорит: - Будешь пить, пойдёшь назад к своему корейцу! Ты папа добрый! И в сентябре я пойду  в школу. Мне уже семь лет. Индю проводил Надюшку на остановку и вернулся домой сумрачным и не весёлым. Он сидел у печки и тихо сам себе говорил: - Эх, Танька, Танька, - и чего тебе со мной не жилось. Синяков и побоев ты от меня не носила…

…Сашка был старше моего сына на три года. Когда Женьке было два года, мы временно жили в «Крейсере» - так называли наш барак. В селе достраивались два двухэтажных благоустроенных дома на шестнадцать квартир. Осенью всех жителей из барака переселили в квартиры. Елизавета с Паком не хотели идти жить в квартиру – не потащишь же туда топчаны и самодельный стол? Мои родители поменялись с ними жилищами. Елизавета была рада. Мама оставила им всю свою мебель, и возле дома был огород, и не большой сад: слива, малина, смородина, вишня.

…Когда Сашке исполнилось семь лет, его отправили в школу, а Елизавета родила дочку, которую назвала Тамарой. Девочка росла удивительно красивой. Она была похожа на японочку из цветных настенных календарей и журналов. Учился Сашка плохо и, закончив восемь классов, пошёл в ФЗУ. Многие из наших мальчишек  там учились. И питание, и одежда, и обучение было бесплатным.. Через год. Сашка за употребление и распространение наркотиков попал на «малолетку» и через два года вернулся домой. Женьке моему в то время было пятнадцать лет. Сашкино влияние на молодёжь было велико. Они его обожествляли.  – Наркоман! – Это было в то время модно и никто из наших мальчишек не предвидел  дальнейших последствий. …

Я в то время работала в сельском клубе,  и ко мне  на практику прислали худрука  Нелю. - (Фамилию я её не помню). Неля была белокурой симпатичной девочкой с хорошей фигуркою. Комнату ей дали в общежитии. Там же проживал и Сашка. Он нигде не работал, но голодным не был. О нём заботились пацаны. Сашка всех научил готовить и курить «химку». Неля влюбилась в Сашку и не миновала этого заманчивого опасного «удовольствия». Я сообщила об этом в Отдел Культуры, и её перевели работать подальше от нашей деревни. Через некоторое время и Сашка исчез. Больше я о нём ничего не слышала. Незадолго до его исчезновения Пак Индю умер – подавился куском мяса. Откачать его не смогли. Мой сын Евгений погиб в 1985году. Он не завидовал больше Сашке, поскольку сам стал наркоманом. …Томка выросла, с трудом закончила восемь классов, и в пятнадцать лет вышла замуж за солдата. - Он демобилизовался и увёз её из нашего села. Через год она забрала к себе мать Елизавету Андреевну. …Село наше маленькое, но, довольно богатое разными событиями и приключениями. Возможно, я многое упустила из жизни Сашки. Слишком много времени прошло с тех пор. Но то, о чём я написала – это правда без прикрас и выдумок.
С УВАЖЕНИЕМ К ВАМ МОИ ДРУЗЬЯ – ЛЮДМИЛА ПРЯДУН - ПОМАЗЕНКО Июль 2024 год.

Лето. Запах сирени,
Мы с тобою вдвоём.
Ночь раскинула тени
Над притихшей землёй.

В небе звёзды, как свечки,
На воде лунный след.
- Мы с тобою у речки
И счастливей нас нет…

Хворост ярко пылает,
- Над костром снопом искры.
И душа замирает…
День был светлый лучистый.

Ты целуешь меня
Сладко, бережно, нежно:
- Незабудка моя!..
Счастье наше безбрежно.

Лето. Запах сирени,
Мы с тобою вдвоём.
Ночь раскинула тени
Над притихшей землёй…

Зёрнышко к зёрнышку, слово к словечку.
Я пред иконой поставила свечку.
Будь славен  наш Боже – дети твои мы!
Славься Великий – тобой мы хранимы.

Дай разумения - мы в твоей власти.
Не обойди нас Ты долею счастья.
Веру всели в нас, добра дай, смиренья,
Светлого разума, чашу терпенья.

Мирною жизнью порадуй нас Боже.
Разве есть в свете, что жизни дороже?
Солнышка в небе дай детям и внукам…
- Любить и прощать – святая наука.

Кланяюсь я пред  иконой твоею.
Надежду на радость в сердце лелею.
Зёрнышко к зёрнышку, слово к словечку.
Я пред иконой поставила свечку…

Я фото давние смотрю.
Мы много лет с тобой в разлуке.
Сама с собой я говорю,
Твои глаза я помню, руки.

Ты ласковым и добрым был,
И улыбался так красиво.
Слов о любви не говорил
Ты часто, …я была ревнивый.

А ты смеялся надо мной:
- Моя ты глупая зануда,
Мне хорошо всегда с тобой.
Зачем искать других я буду?

У нас тобою сын и дочь.
Я чувствую себя богатым.
Гони плохие мысли прочь…
Как пережить твою утрату?

Я эти годы как во сне,
-Ждала, надеялась на что то.
Твой силуэт мелькал в окне,
- Виденья ночи сквозь дремоту.

В разлуке двадцать пять мы лет,
А счастье наше меньше было.
И не забыть тебя мне - нет!
И верность я тебе хранила.

Я фото давние смотрю.
Мы много лет с тобой в разлуке.
Сама с собою говорю
Твои глаза я помню, руки.

Ты ласковым и добрым был,
И улыбался так красиво…

Жизнь всегда загадка… скользко в ней, иль гладко,
Сладко в ней, иль горько - крепкая настойка
Мысли будоражит и разгадки вяжет.
Во хмелю всё ладно, и на душе отрадно.

Человек проснётся, словно лист трясётся
С головой больною, хлещет квас: Не стою
В жизни ничего я, выйти б из застоя?
Только как не знаю - сам в себе плутаю.

В кувырках все годы… хлипкой я породы.
У судьбы злодейки не найти лазейки.
Вот и пью я с горя - нет пути иного.
Жизнь моя загадка – горько в ней, не сладко.

«Вечности река» мне в угаре снится.
А река живая к океану мчится…

Милая, хорошая, что ж ты загрустила?
Прогорел очаг твой – жизненная сила.
У окна застыла, в шаль, укутав плечи.
В склянке гроздь калины, наступает вечер.

Годы за спиною встали вереницей.
Был в руках журавль, а потом синица.
А теперь одна ты коротаешь время.
Старость не красива… тягостное бремя.

Внуки твои выросли, навещают редко.
Мечешься ты в доме, словно птица в клетке.
Верные подруги… нет их больше рядом.
Замело следы их  зимним снегопадом.

Нет сестры и братьев, мужа нет и сына.
Сносит тебя в пропасть в мыслях с гор лавина.
Горизонт уж рядом… небо стало низким.
И душа стремится к ним – далёким близким…

Из калины красной терпкое вино.
На душе ненастно. Грустно мне одной.
Гроздья из калины – на окне букет.
На мои смотрины сватов нет и нет.

Встречи наши, тропочки, поросли травою.
Ты проходишь мимо, тропкою другою,
А со мной, при встрече, свой отводишь взгляд.
Больно мне и горько… нет пути назад.

Не любил меня ты, проводил лишь время.
А другую встретил, сбросил моё бремя.
Глупая! Гордилась – молодой, красивый!
И тебе годила, не была строптивой.

Ласками моими был ты сыт довольно.
И в любви не клялся. Был со мной, но вольный.
Пью вино одна я. Пью и не пьянею.
В горле горький ком, сердце каменеет.

Из калины красной терпкое вино.
На душе ненастно. Грустно мне одной.
Гроздья из калины – на окне букет.
На мои смотрины сватов нет и нет…

Как хочется мне верить, что есть цветущий Рай.
Рог изобилья полон и льётся через край.
Живут в любви, согласье там люди, звери, птицы.
В почёте старики там и детям сладко спится.

Нет боязни войны… мир, дружба, солнце светит.
Не гром снарядов, птицы всех будят на рассвете.
Там нет больных, голодных - всем поровну тепла.
Земля наш дом родимый, такой бы быть могла.

Богатая и щедрая, избитая до ран,
И властвует над нею безбожник и смутьян.
Мечтаем мы о Рае, сгубивши Рай Земной.
Обидно! Человек стал… себе враг и изгой.

Как хочется мне верить, что есть цветущий Рай.
Рог изобилья полон и льётся через край.
Живут в любви, согласье там люди, звери, птицы.
В почёте старики там и детям сладко спится…

Серо и тоскливо за окошком.
Убежала осень торопливо.
Одиноко, грустно мне немножко.
Жизнь моя идёт то вкось, то криво.

В кои веки я домой собралась.
Детство, юность… в памяти всё рядом.
Сердце стиснула вдруг боль и жалость:
Видно по судьбе так было надо.

С поезда сошла на полустанке.
И в село…  посёлочной дорогой.
От краёв родимых лишь останки.
Всё брошено. Уныло и убого.

Дым над крышами стремится в небо.
Старики в деревне лишь остались.
Воздух свеж, тягуч и пахнет хлебом.
А домишки, будто в кучку сжались.

На крыльцо поднялась… свет в окошке.
Лампа керосинка тускло светит.
На окне герань, две рыжих кошки…
Мать, отец – родней их нет на Свете.

Постучала в двери, мать открыла:
Ты гляди отец, к нам в гости кто - то?
Доченька Наташка!? Не забыла
Ты домой дорогу.  Ждали летом

Мы тебя? Объятья, радость, слёзы.
Где ж тебя кровиночка носило?
В небо выросли твои берёзы.
Ты их ещё в детстве посадила.

Много лет я не была в деревне.
Старики мои безмерно рады…
В уголке телок на мягком сене.
А отец обнял: За что награды?

Папа ты забыл… дочь твоя врач,
И притом военный…   мне досталось.
А года бегут, ну прямо вскачь.
Замужем была, жаль только малость…

Муж  Алёшка мой был военкор.
Без вести пропал. Весной пять лет.
Но я жду с ним встречи до сих пор.
А других, их не было,  и нет.

Пока мама ладила на стол,
В бане я помылась, форму сняла.
И халат одела длинный в пол,
И на сердце мне легко так стало.

На столе картошка, огурцы,
Варенец и блинчики в сметане.
И настойка – жгучие перцы.
Выпьем, и здоровье крепче станет -

Говорит отец: У нас в селе то,
Нет больницы, магазина, школы.
Свет обрезали, ведь мы никто.
На семи ветрах, как липка голые…

Я смотрю на них…  мама отец!
А ко мне вы в город не хотите?
В городе я дочка жить не спец.
На селе как в своём «корыте».

Лошадь и корова. Полон двор
Живности – свинушки  утки, куры.
И в работе жизни всей задор.
А в безделье дочка  солнце хмуро.

Здесь в деревне будем доживать
Мы ещё здоровы, в полной силе.
Что ты скажешь мне на это мать?
Что скажу: Жить будем, как и жили.

Десять дней прошло, пора мне в путь.
Сердцем и душою отошла я.
Доченька, про нас  не забывай -
Старые мы. Приезжай родная.

Серо и пустынно за окошком.
Первый снег стучит в окно вагона.
Заметает в дом родной дорожку.
Но, я чувствую себя влюблённой

В этот мир, и бытия загадки,
И судьбы курьёзные сплетенья.
И пусть жизнь моя была не сладкой.
Выйду я из полосы затменья…

Соседка веселится. В кой раз выходит замуж.
А я словно наседка. Сколь лет одна. Куда уж?
Нет мужа моего Никиты дорогого.
Вдова за тридцать лет. Не надо мне другого.

Сейчас мужик какой? Пригреться льнёт он к бабе.
Чтоб каждый день пикник. Ленивый и похабен.
Трудяга муж мой был, работы не чурался.
Но, выпить всё ж любил.  С икотою сражался -

Рассол капустный пил. Похмелье было тяжким.
Три дня и всё забыл. …Напились с другом бражки,
Настойки с табаком, чтобы была покрепче.
И оба с «копытов»! Инсульт, инфаркт под вечер.

Сгубил  их никотин. С трёх капель бьёт лошадку.
А я не пью совсем. Вприкуску с шоколадкой
Люблю чаёк горячий… и пряники в глазури.
И хворью не страдаю, и всё ещё в фигуре.

Соседка ж веселится. В кой раз выходит замуж.
А я словно наседка. Сколь лет одна. Куда уж?
Нет мужа моего Никиты дорогого.
Вдова за тридцать лет. Не надо мне другого…

Сорвалась звезда с орбиты,
Упала, бесследно сгорела…
Время моё пережито.
Ворчу, что мне всё надоело.

Дрова  прогорели в печи.
Прохладно! Закуталась в шаль.
Светлеет. Петух мой кричит…
Себя мне нисколько не жаль.

За окнами куст калины.
На гроздьях серебряный иней.
В снегу кедр высокий, чинный,
И небо такое синее.

Вёдра, скрипит коромысло.
Иду к ручейку по воду.
В  жизни не стало вдруг смысла.
Зима…   одолели невзгоды.

Одна… никого нет рядом.
На сердце, в душе тоскливо.
Мне память не стала отрадой.
Стегается больно крапивой…

Прорубку расширил сосед.
Полная лунка водицы.
Но, дружбы меж нами всё ж нет.
Пьёт, почём свет матерится.

Один живёт, так же как я.
И злится на весь белый свет.
Была их большая семья.
Была, а теперь её нет…

Сорвалась звезда с орбиты,
Упала, бесследно сгорела…
Время моё пережито.
Хандра разум мой одолела…

Мы много лет с тобою рядом.
Жаль, что любви в помине нет.
Весна пьянит цветущим садом,
Но врозь встречаем мы рассвет.

Нет больше нежности и ласки.
Живём мы каждый сам себе.
В чужой ты заблудился сказке,
Мечтаешь, но… не обо мне.

Дарил ты раньше мне цветы,
Мои любимые ромашки.
Теперь глаза твои пусты.
И взгляд твой сумрачный и тяжкий.

Быть может, виновата я.
Вниманья больше детям, внукам.
А без тебя мы не семья…
Ты рядом, но меж нас разлука.

Неужто в старости всегда
Бывает так? Обидно грустно.
Течёт меж пальцами вода
И на душе тоскливо, пусто…